Неточные совпадения
Мелкими шагами бегая по паркету, он наполнил пустоватую комнату стуком каблуков, шарканием подошв, шипением и храпом, — Самгину шум этот напомнил противный шум кухни: отбивают мясо, на плите что-то булькает, шипит, жарится, взвизгивает
в огне сырое
полено.
Костер стал гореть не очень ярко; тогда пожарные, входя во дворы, приносили оттуда
поленья дров, подкладывали их
в огонь, — на минуту дым становился гуще, а затем
огонь яростно взрывал его, и отблески пламени заставляли дома дрожать, ежиться.
Ночь выпала ветреная и холодная. За недостатком дров
огня большого развести было нельзя, и потому все зябли и почти не спали. Как я ни старался завернуться
в бурку, но холодный ветер находил где-нибудь лазейку и знобил то плечо, то бок, то спину. Дрова были плохие, они трещали и бросали во все стороны искры. У Дерсу прогорело одеяло. Сквозь дремоту я слышал, как он ругал
полено, называя его по-своему — «худой люди».
Когда последнее
полено было положено
в огонь, стало ясно, что, невзирая на ветер и стужу, мы должны итти за топливом.
Люди принялись разводить
огонь: один принес сухую жердь от околицы, изрубил ее на
поленья, настрогал стружек и наколол лучины для подтопки, другой притащил целый ворох хворосту с речки, а третий, именно повар Макей, достал кремень и огниво, вырубил
огня на большой кусок труту, завернул его
в сухую куделю (ее возили нарочно с собой для таких случаев), взял
в руку и начал проворно махать взад и вперед, вниз и вверх и махал до тех пор, пока куделя вспыхнула; тогда подложили
огонь под готовый костер дров со стружками и лучиной — и пламя запылало.
На полу кухни дымились
поленья дров, горела лучина, лежали кирпичи,
в черном жерле печи было пусто, как выметено. Нащупав
в дыму ведро воды, я залил
огонь на полу и стал швырять
поленья обратно
в печь.
— Да, жизнь… — сказал он, помолчав и подбрасывая
в огонь новое
полено.
Василию нужно было выждать часа три. Я тоже не ложился, и мы сидели оба, изредка перекидываясь словами. Василий, или, как он уже привык называть себя, Багылай, то и дело подкладывал
в огонь по одному
полену. Это
в нем сказывалась местная привычка, приобретенная
в течение длинных вечеров якутской зимы.
Они вошли
в хорошую, просторную избу, и, только войдя сюда, Макар заметил, что на дворе был сильный мороз. Посредине избы стоял камелек чудной резной работы, из чистого серебра, и
в нем пылали золотые
поленья, давая ровное тепло, сразу проникавшее все тело.
Огонь этого чудного камелька не резал глаз, не жег, а только грел, и Макару опять захотелось вечно стоять здесь и греться. Поп Иван также подошел к камельку и протянул к нему иззябшие руки.
После этого на площадке, освещенной луною, собрались станочники, и даже
в нашу юрту долетали их шумные разговоры. Станок жужжал, как рой обеспокоенных пчел… По временам ямщики поодиночке входили
в избу, здоровались, переминались у камелька с ноги на ногу и смотрели на пришельца, как бы изучая его настроение. Островский не обращал на все это ни малейшего внимания… Он сидел, согнувшись, на лавке, против
огня; по временам клал
в камелек
полено и расправлял железной кочергой угли…
Потянулся дядя Онуфрий, протер глаза и, увидев, что
в тепленке
огонь совсем догорел, торопливо вскочил, на скорую руку перекрестился раза три-четыре и, подбросив
в тепленку
поленьев и смолья, стал наматывать на ноги просохшие за ночь онучи и обувать лапти.
Я слушал молча. Оттого ли, что я сел близко к камину и смотрел
в огонь и только слушал, слова Магнуса слились с видом горящих и раскаленных
поленьев: вспыхивало
полено новым
огнем — и вспыхивало слово, распадалась на части насквозь раскаленная, красная масса — и слова разбрызгивались, как горячие угли.
В голове у меня было не совсем ясно, и эта игра вспыхивающих, светящихся, летающих слов погрузила меня
в странный и мрачный полусон. Но вот что сохранила память...
Хлопая дверями, стуча
в окна и по крыше, царапая стены, оно то грозило, то умоляло, а то утихало ненадолго и потом с радостным, предательским воем врывалось
в печную трубу, но тут
поленья вспыхивали и
огонь, как цепной пес, со злобой несся навстречу врагу, начиналась борьба, а после нее рыдания, визг, сердитый рев.
Раскипятился мужик, хватил
в кота
поленом, да, спасибо, не попал. Пошел с бабой
в избу, да так, и не ужинавши,
огня не вздувши, и взобрались на полати… Спиной друг к дружке, двуглавым орлом сонные пузыри пускать.